Визажистка и фотограф Наталья Галецкая устала слушать от людей, особенно женщин, как пренебрежительно они описывают свою внешность и тела. Она призывает помнить, что не красота – это вовсе не уродство!
В силу специфики работы я постоянно имею дело с лицами людей – как вживую, так и в кадре. И люди говорят со мной о себе, о своей внешности. И описывают себя каким-то образом, и каждый раз одним только способом говорить, одним только выбором слов конструируют некую реальность. Даже если говорят об одном и том же – если не смотреть, а только слушать, рисуются совершенно разные картины.
Один и тот же цвет волос может быть “мышиным”, а может – “пепельным”.
Крупные, сильные черты лица у женщины (большой нос, большой подбородок, выраженные углы челюсти) при похожей в целом структуре в одном прочтении оказываются “андрогинными” (с гордостью), в другом – “мужиковатыми” (почти с отвращением), в третьем челюсть ок, но вот нос не нос, а шнобель. А кто-то именно эту особенность вообще никак не выделяет отдельно, совсем другие вещи в фокусе внимания – приметы возраста, или синяки под глазами, или вес.
Две женщины примерно моих габаритов, то есть где-то 60 кг на 170 см, мы могли бы носить одежду друг друга. Но одна “конечно, жирная, но если при съемке не акцентировать…”, а другая только-только похудела и пришла с гордостью задокументировать обретённую стройность. Если бы кто спросил меня, так на мой глаз все три вполне среднего сложения, плюс-минус таких среди наших ровесниц едва ли не большинство.
Круглое лицо может быть просто круглым лицом, может вообще никак не упоминаться, а может быть обезображено “толстыми щеками”.
А длинное может быть просто так длинным, может трактоваться, как аристократическое и “почти английское”, а может быть “та ещё лошадка”.
И это я говорю о внешне объективно похожих случаях, когда сильнее всего разнятся именно описания.
Отдельная штука – возраст. Очень многие уверены, что выглядят сильно моложе своих лет, но не потому, что выглядят намного моложе ровесников, а потому, что поколение наших родителей в этом возрасте выглядело в среднем старше. Но зато очень часто первые морщины описываются, как катастрофа, в том числе и такие, которых с дистанции вежливого общения не вдруг заметишь.
Но на себе, конечно, замечают. Вообще такая штука: люди рассматривают себя с очень близкого расстояния, в несколько сантиметров,в маленькое зеркало, выхватывая взглядом неровные зубы, дефекты кожи, морщины те же, пигментацию, расширенные сосуды, что угодно ещё – и потом убеждены, что целиком состоят из этих морщин, шрамов и прыща на подбородке, что именно это в первую очередь замечают окружающие. А те, во-первых, видят всю картину целиком, в динамике, вкупе с мимикой, жестами, осанкой и прочим, а во-вторых, смотрят с такого расстояния, с какого часть этой мелочёвки просто не видна, если только речь не визите к стоматологу.
И, возвращаясь к терминологии: некая ловушка русского языка состоит в том, что “некрасивый” отнюдь не значит буквально “не-красивый”, то есть не проскакивающий в довольно узкие рамки актуальных стандартов красоты. Синонимом к “некрасивому” будет не “обыкновенный”, а “уродливый”, “страшный”. Признанных, несомненных красавцев и красавиц (если смотреть в прицел именно общепринятых здесь-и-сейчас стандартов, а не сквозь человеколюбивое “всякий красив по-своему”) в принципе не может быть много, потому красота и считается отдельной ценностью и отдельным бонусом, это вроде как естественно. Но очень часто люди, не находя у себя признаков такой выдающейся, поражающей воображение красоты, выводят из этого именно некрасивость в значении “всё плохо”, как будто есть только два полюса, ноль и фаза, а не всё это множество людей с вполне обычной внешностью, которая воспринимается, как нормальная – хотя именно такие и составляют большинство. Мы все по большей части такие и есть – можно выглядеть хуже или лучше, но для стороннего наблюдателя тут будет просто “всё ок”, не вау и не ужас.
Но вот эта бинарность красивое/некрасивое выглядит так, что многие не готовы соглашаться ни на что, кроме исключительной красоты, и, не находя себя прекрасными, записываются сразу в дурнушки и уродцы, минуя обычную привлекательность. Частный случай такого подхода – своеобразный аутотренинг, когда человек вопреки впечатлениям от отражения в зеркале задаётся целью убедить себя, что нет, он всё-таки очень красив. И чем дальше отстоят данные ему в ощущениях лицо и тело от его представлений об идеальном, тем больше усилий требует поддержание веры в собственную прекрасность – и тем сложнее отношения с фото, потому что такого человека, как правило, устраивают только снимки в каком-то определённом ракурсе или с сильной доработкой, где он будет похож не на себя, а на некое идеализированное представление.
И мне иногда ужасно хочется сказать что-то вроде: да всё ок, нормально всё, нормально выглядеть нормально: если выйти на улицу – вокруг полно больших носов, небольших глаз, носогубных складок, асимметричных бровей, разных типов кожи, самых разных фигур, многие мужчины с возрастом лысеют, а у женщин в принципе в среднем ноги короче, чем у мужчин, и все это обычное дело, никто не оглядывается и не кричит “смотри, смотри!”, такое не страшно и не противно видеть вчуже, и это не должно быть страшно иметь на себе. В любой внешности есть специфика, какие-то интересные фишки, которые прикольно разглядывать и которые можно акцентировать, и со всем этим совершенно точно можно выглядеть круто. Или мило. Или прикольно. Или привлекательно. Или просто нормально выглядеть. А такой цвет волос называется просто “русый”, тогда как “мышиные волосы” – это те, что растут непосредственно на мыши.
Текст: Наталья Галецкая
Иллюстрации: Shutterstock
Читай также:
Красота – понятие относительное
“Меня называли “Чернушка” и “Дочь тьмы”
Какой на самом деле была женская красота: 1900 – 1940