Казалось бы, кто может знать детей лучше, чем их родители. Однако порой с детьми случаются такие истории, когда даже у родителей лезут глаза на лоб. И это не удивительно, ведь все дети — это маленькие гении.
Как-то шли из садика домой. Сыну около 4х. И вдруг он говорит — мама, а я знаю, как получился наш мир. — А как? — спрашиваю я. — Бог взял в руки много цветного пластилина и стал мять. Мял-мял и сделал из него шарик. Тогда он подбросил шарик в небо и так Земля появилась!
Когда моему сыну было 10 лет, мы летом жили на даче у моей свекрови. Окрестности Севастополя, 90-е годы. Полупустые дачные участки — с водой очень плохо, и народ только приезжает время от времени — посмотреть, как и что. В дачном кооперативе живут всеобщие собаки. Одна из них рыжая, похожая на таксу, беременна. Когда приходит время родов, она приходит к нам — больше не к кому: щенок пошел поперек. Собака — если посмотреть на нее сверху — похожа на ромб: короткая диагональ — поперек собаки. Ветеринара в окрестностях нет. Машины у нас нет. Соседей нет…
Собака плачет — реально, слезами. Понятно, что собаке надо помочь: повернуть щенка и извлечь его (а я, на минуточку, физик, а не врач). Моя рука в собаку не входит. Рука крупная, а собака небольшая.
Сын вспомнил все, что успел зимой прочитать у Хэрриота, отодвинул меня и сказал: «Давай я. У меня рука меньше!» И как-то очень аккуратно, без всякой брезгливости, очень четко он — десятилетний — этого щенка развернул и вытащил. Даже живым. И даже здоровым. Он был размером почти с мамашу.
И рыжая мамаша осталась жива и здорова. Жили потом у нас под крыльцом. А потом их один из соседей усыновил и забрал в город.
Когда моей дочери было 2,5-3, я полгода не жила с ней и довольно редко могла с ней видеться. Как-то во время «свидания» она сидела у меня на коленях, я читала ей. И вдруг она обернулась и, глядя в глаза сказала: «тебе никогда не будет больно, ведь ты же хорошая мамочка»… Я онемела… Больно мне стало так, что дышать было нечем. НО. Все последующие 10 лет, которые я ее не видела вообще, я повторяла это как заклинание, это давало мне сил идти дальше, и я думаю, это было как бы «самосбывающееся пророчество» — по-настоящему больно, так чтобы уже не было сил вынести — мне не было больше никогда. Сейчас ей 19, уже несколько лет она живет со мной и до сих пор иногда поражает меня своей мудростью и милосердием.
Сын в 4 года выпалил в обиде деду, сказавшему, что тот ещё мал и не знает, что такое любовь: «Знаю! Любить — это всё прощать и оставаться навсегда!»
Старший очень ревниво относился к тому, что с него какой-никакой спрос есть, а младшему пока многое прощается. Однажды я решила специально рассказать ему, как мне пришлось наказать младшего, прервав прогулку, потому что он хотел ехать на велосипеде по дороге.
— Вот, говорю, когда ты был в школе, мы пошли гулять, и очень неудачно, мне пришлось Марка наказать.
— Бедный ребёнок! — сказал мой девятилетний сын. — как проснётся, надо для него сделать что-то хорошее.
Как раз сегодня утром:
— Ты не могла бы нас забрать сегодня из лагеря пораньше?
— А почему ты не хочешь побыть до конца дня?
— Потому что я не хочу тратить жизнь на аппликации и крафтинг.
Расставались с детьми на неделю. По итогам встречи написала пост. «Мы с Таисией Романовной тихо прослезились (впрочем, предательская влага в обоих случаях приличных границ век не пересекла), поцеловались и заключили друг друга в нехитрые женские объятия. Однако убил меня сын Матвей, мать его разтак, Романович. Нет, мы тоже пообнимались, были счастливы… Но вечером его сынное сиятельство принимает душ. Приношу ему пижаму. Из-за занавески: «Мам, а ты знаешь, я по тебе очень скучал». «И я по тебе, милый!» — с душой так говорю. «Но ты знаешь, мам, ты всегда со мной. Мне необязательно тебя видеть. Я тебя слышу, даже когда ты молчишь…»
Меня моя малявка поразила как-то раз во время празднования Нового Года. Пришли мои родители — люди хорошо пожилые, а папа стопроцентный жаворонок и в обычное время в 10 уже спал. Я вижу, что он мучается и предлагаю пойти подремать до 12. Уложила, он тут же заснул,а тут трехлетняя дочка бегает и все зовет «Деда, деда». Я ей говорю, что деда устал и спит. Тут она делает озабоченную мордашку и говорит — Ой, ему же скучно спать одному, надо мишку дать! — и убегает. Минут через пять заглядываю в спальню и вижу такую картину — слева, справа сверху папа обложен плюшевыми мишками, кошечками, зайками, а в объятьях держит пучок Барби… Где-то даже фотография лежит.